Владислав ТРОИЦКИЙ
У СТАРИКА
ТОПОР РАСЦВЕЛ
***
Вот и месяц - сентябрь.
Ветер облако тащит.
Расползается пО небу
Белый творог.
Обгоняя прохожих,
Куда-то спешащих,
На серебряной нитке
Летит паучок.
Ветер дует сильней.
От Москвы до Аляски,
Как Воздушный Корабль
Паутинка летит.
На зелёном холсте
Осень пробует краски,
Нежалеющей кистью
Листву золотит.
Ветер вздрогнул, затих
И над улицей взвился.
Потемневший асфальт
Тронул лёгкий ледок.
А в твоих волосах
Невзначай
заблудился,
Как упавший в тайге самолёт,
Паучок.
***
Старик в избушке тесной жил,
Топор он в землю посадил,
Его от ветра укрывал,
Водой холодной поливал.
Смеялись все над стариком
И называли чудаком,
Но май пришёл и слух прошёл:
У старика топор расцвёл!
А осенью - мешки считай -
Дал красных яблок урожай.
Хоть с той поры прошли года,
Старик такой же, как тогда:
В избушке тесной он сидит,
Согнувшись, что-то мастерит
И всем прохожим каждый год
Бесплатно яблоки даёт.
Смеются все над стариком
И называют чудаком,
Но почему-то до сих пор
Весной опять цветёт топор.
ПОЖАРНЫЙ ОРКЕСТР
Весёлую музыку слышно окрест,
Начищены медные каски...
По городу ходит пожарный оркестр -
И вспыхнули девичьи глазки,
Спешат, протирая пенсне, господа
И дамы отводят вуали -
Вот вам, музыканты, хлеб-соль да вода,
Вы столько нам радости дали!
А в зале играет худой пианист,
Лишь белые пальцы мелькают.
Здесь воздух прохладный торжественно чист,
Ведь пыль сюда не проникает.
В той ложе с семьёй губернатор сидит,
Рукой прикрываясь, зевает.
Под креслами пол чуть заметно дрожит -
Оркестр в переулке играет.
Я старую шляпу в чулане найду
И плащ весь заплатанный древний,
По пыльной и грязной дороге пойду -
Во все города и деревни.
Я песни - весёлые - буду вам петь,
Послушайте, сёстры и братья!
Бросайте мне в шляпу звенящую медь,
Быть может, на каску и хватит?
БОРЩ
Ты порежешь ножиком картошку
И на тёрке свёклу изотрёшь,
Зачерпнёшь томатной пасты ложку -
По-домашнему заправишь борщ
И поставишь, чтоб не был холодный,
На плиту на маленький огонь.
Он придёт усталый и голодный
И потрёт ладонью об ладонь,
Со сметаной, с хлебом, с перцем, с луком
Съест тарелку - вот и все дела -
Тряханёт плечом с хрустящим звуком
И поднимется из-за стола,
Чтобы дать борщу перевариться
На балкончик выйдет покурить...
Я не стану ни за что жениться,
Лучше уж в столовую сходить!
***
Полюби меня таким, как есть,
Долговязым, худым, анемичным,
Не способным где надо пролезть,
Человеком совсем непрактичным,
Неуклюжим, нелепым, смешным,
Постоянно измятым и грязным,
При общении букой сплошным
И невовремя глупо развязным,
Не умеющим правильно есть,
Вечно руки держащим в карманах...
Полюби меня таким, как есть, -
Разлюби, если лучше не стану!
БЕЛЫЙ ЛЕБЕДЬ И СЕРЫЙ ГУСЬ
Дорога петляет вверху над рекой,
Я иду по ней и смеюсь.
И две птицы летят над моей головой -
Белый лебедь и серый гусь.
Я такой же, как прежде. Я совсем такой,
Та же радость и та же грусть.
И те же две птицы летят над моей головой -
Белый лебедь и серый гусь.
Мне не страшен судьбы поворот любой,
Пусть разлука и горечь пусть.
Только б летели две птицы над моей головой -
Белый лебедь и серый гусь.
Дорога петляет вверху над рекой.
Я иду по ней и смеюсь...
МЕДУНИЦА
Что это?
Постой!
Такое может присниться.
Пригорок пустой
обсыпало медуницей!
Медуница колдует,
разноцветно цветёт.
Это земля тоскует,
это сердце ревнует,
это весна веснует! -
это любовь поёт.
Солнце тоже хочет спать,
опускается на запад.
Я пытаюсь рассказать
медуницы пряный запах...
ГЕННАЯ ИНЖЕНЕРИЯ
Жизнь - это непрерывающийся поток
информации.
Хирург-мясник
засучивает рукава
и вытаскивает засапожный нож,
режет извивающуюся в ужасе хромосому.
Информация, заложенная в генах,
позволяет строить новые жизни.
Чтобы заставить замолчать правду,
нужно уничтожить информацию.
Вытащить всю информацию из гена
и заменить её другой, удобной для тебя -
как это заманчиво!
Хирург падает
замертво.
Это называется харакири.
СОНЕТ О ШЕРОХОВАТОСТЯХ
Над словом, как Арнаут Даниэль,
работаю - так трудятся РУКАМИ:
леплю, строгаю, плавлю, жму тисками,
вставляю, проворачиваю дрель...
Но гладкая поверхность - разве цель
того, что называется стихами?
А? Как же вы-то думаете сами?
Так вы меня не поняли досель!
На каждой строчке - рук оставлю след,
серьёзный, добрый, умный, злой поэт,
я - выдумщик, насмешник и мечтатель.
Да и не стоит ЗДЕСЬ полировать...
Когда стихи ты станешь РАЗБИРАТЬ -
не занози ладошечку, читатель!
***
Чем трудней перевал, тем приятнее отдых,
чем под маской шута - нет серьёзней лица.
Воспеваю расслабленность в мускулах твёрдых,
озорную усмешку в глазах мудреца.
Чем сильнее мороз, тем на льду безопасней,
чем темней темнота, тем заметнее свет,
чем художник смелей, тем искусство прекрасней...
Чем читатель умней, тем понятней поэт.
***
Пускаясь в плаванье по призрачному морю,
ставь смело хоть какие паруса:
не ветры их надуют - голоса,
тоскующие в бесконечном хоре.
Им теснота лишь ведома в просторе,
обыденностью стали чудеса,
как в пашни превращаются леса,
их радость, отгорев, вздымилась в горе...
А там, на берегу, растёт трава
и к высохшей, изъеденной травинке
пристали пепла белые пылинки.
Мне душно. Разболелась голова...
***
Эти мысли - как стая синиц: воробьи их спугнут,
а вороны - спугнут воробьёв и трусливыми клювами
будут дёргать мой мозг (до чего утомительный труд)
и нахально орать, что напрасно считают их дурами.
Прибежит рыжий пёс, тощий, глупый, восторженный
пёс,
и прогонит ворон захлебнувшимся праведным лаем.
Брошу кость...
Только где же мне взять эту кость?
Так вот мы себе кости ломаем.
ОДИНОКИЙ ЖУРАВЛЬ
Холодный осенний ветер
высвистывает на флейте
сломанного кукурузного стебля
мелодию
предсмертья.
Солнце похоже на бельмо.
Журавль отстал от стаи.
Наверное, он ранен.
Судорожно взмахивает крыльями,
пытается набрать высоту,
но не выдерживает напряжения
и снова спускается низко, к самой земле.
Может быть, он и не ранен, а просто больной?
***
Ночь похабное что-то бормочет в кустах.
Где-то лает собака. Весь дом уже спит.
Я закроюсь на кухне, от жизни устав,
и достану из шкафа ворованный спирт.
Я налью полстакана, разбавлю водой,
залпом выпью до дна, торопясь закушу.
Я ещё, чёрт возьми, человек молодой,
ничьего сострадания я не прошу.
А потом потушу электрический свет,
буду просто сидеть у окна и молчать,
ждать, когда угол неба прорежет рассвет,
на который мне в общем-то и наплевать.
***
Чёрный цвет - поглощение света.
Обладающий чёрной душой,
наполняюсь чужой добротой.
Но сквозь капельку слабохарактерности
преломляется бледная радуга.
Это странное свойство поэта.
***
И не знал я, что всё так и будет,
как назначено быть искони,
что деревья мне ближе, чем люди,
я дружить не умею с людьми,
мне неловко и тягостно с ними
и меня, если будет весна,
как берёза, никто не обнимет
и никто не поймёт, как сосна.
***
Дерево, несущееся в бездну,
выбрасывает корни,
пытаясь зацепиться.
***
Улетевшая синица - синицей быть не перестанет.
Срубленное дерево остаётся всё же деревом.
Про растаявший снег говорят: "снег"
и про высохшее море - "море".
Так вещи, исчезнув, остаются самими собой
и превращение не отменяет предыдущего бытия.
Всё существует уже потому, что когда-то было.
И даже не бывшее ещё - существует.
Но любовь, которая прошла, разве может быть -
любовью?
БЫЛИНА
триптих
1. ИЛЬЯ МУРОМЕЦ
Неверные цели - напрасные хлопоты,
ненужные мысли, негодные средства.
Хотел получать, не давая - всего только,
и вот - мне не сдвинуться с этого места!
Но: ждут меня в доме - ползу от колодца
(когда ещё счастье мучительней было?)
и ковшик сжимаю - неужто прольётся
моя богатырская сила?
2. СВЯТОГОР
В гробу темно. Ни топота коней,
ни шелеста травы уж не услышать боле.
Илья! Илья! Ударь мечом сильней -
я сам не в силах вырваться на волю!
Степь, холод, шёпот, хохот ведьм,
чудовища ползут, застыла полночь...
Илья с размаху бьёт - удержишь, Смерть? -
и схватывает гроб железный обруч.
3. ПОХВАЛЬЩИК
Я был очень скромный, застенчивый мальчик,
на девушек глядя глаза опускал.
Но возраст мне вышел, и вот я - Похвальщик,
меж полем и лесом я с палицей встал.
Пусть бешено скачет татарин по полю,
пусть подло крадётся чухонец в лесу,
пусть ладит немчин аккуратно пистолю -
любому я голову махом снесу!
В своей безупречно уверен я силе,
наставлю зарубок на вражьем мече...
Но кто это тащится там на кобыле?
Но что это дёрнулось в левом плече?
НЕОКОНЧЕННОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ ОБ ОСЕНИ
...стена и клетка,
свирель и флейта,
любовь и похоть.
Сгорает сдерживаемое небо:
ведь это осень.
Как будто передохнуть - мгновенье,
а сзади пропасть.
Слова - как призрак, как сновиденье:
люблю, вас, очень,
всё откровенней и откровенней -
Люблю Вас, Осень...
***
Падает навзничь в цветы небосвод голубой,
лепится прямо в лицо тополиная въюга.
Как быть спокойным и твёрдым, когда мы с тобой
катастрофически не понимаем друг друга?
Солнце, прощаясь, ещё добавляет огня
и на асфальте рисуют счастливые дети.
Как быть серьёзным и скромным,когда для меня
праздника, может быть, больше не будет на свете?
Вечер выходит на площадь, в фанфары трубя,
небо салютом сверкает необыкновенно.
Как же любить, невезучий, когда от тебя
требуют вечной и верной любви непременно?
***
Дух и материя - одно,
перевирать Природу хватит:
в реке течение и дно
разделит только математик.
Вот, скажем, дно - сплошной песок.
Пускай ревёт воды лавина,
но истощается поток...
Совсем другое дело - глина.
..............................
..............................
..............................
..............................
Я много глин перемешал,
я много ям песком наполнил,
я много рек переплывал,
я знаю много сложных формул.
А ты, телесно холодна,
душевной близости хотела...
Но как течение от дна,
как душу отделить от тела?
***
Там человек сгорел - остался пепел.
И возрыдали пьяные блудницы.
И трижды вскрикнул сумасшедший петел
Пред тем, как сгинуть в лапах у лисицы.
И над пустой землёй поднялся ветер,
Дворцы потряс и растворил темницы.
И царь бежал в зашторенной карете
Из празднично украшенной столицы.
И всем хотелось убивать немножко.
Толпа сошлась и замитинговала.
А я сидел, наивный, у окошка
И кутался в протёртое одеяло.
И ластилась ко мне, мурлыча, кошка...
Но тут по полу мышка пробежала.
ПРОРОК
Оставшихся в живых убьют. Смешно
рассчитывать на милость - и позорно.
Мы к небу можем обратить свой взор, но
нам не поможет небо всё равно.
Пусть вера мне несёт погибель, но
я буду верить твёрдо и упорно.
Я подберу просыпанные зёрна
и суну в землю хоть одно зерно.
И солнцем праведным нальётся колос,
и счастье пронизает мир насквозь,
и люди в храм войдут, скорбя и каясь...
И я опомнюсь - это мой ли голос,
хрипя, подвизгивая, заикаясь,
всё это вот сейчас вот произнёс?
ОТСТУПНИКИ
Строительство тюрьмы - простое дело,
здесь главное - не линий соразмерность,
не переходов красота и смелость,
а дисциплина, преданность и верность.
А мы подходим, робко и несмело,
и спрашиваем, есть ли в нас потребность,
но, разбираясь несколько, в чём дело,
отлыниваем то и дело.
И, подвергаясь пеням и гоненьям
мы изменяем нашим устремленьям:
кто умереть мечтал, не вскроет вены,
не оскользнётся тот, кто был доверчив...
...пусть нас живьём вмуровывают в стены,
от этого они не станут крепче!
ИЗ СУЛЕЙМАНА ТАХТИ
Любимая пусть будет неверна,
жена пусть изменяет с кем попало,
пусть отвернётся от меня страна,
пускай весь мир, страны вам если мало,
пусть мать меня родная проклянёт,
пусть загрызёт меня моя собака,
пусть лучший друг мне в спину нож воткнёт -
но как снести предательство АЛЛАХА?
НАД КНИГОЙ ПЕРСИДСКОЙ ЛИРИКИ
Снова над распустившейся розой
заливается соловей.
Описать невозможно прозой
стрелы глаз и кинжалы бровей.
С чем сравнить эти гордые щёки,
подбородок этот шальной,
этот носик, такой жестокий,
рот, смеющийся надо мной?
Не могу говорить я прозой
и другую любить не хочу.
Соловей всё рыдает над розой
и летит мотылёк на свечу.
ИЗ ИБН АБД РАББИХИ
Сердце! Зачем до сих пор не ищешь любви другой?
Знаешь ведь, любит она не меня, у неё другой.
"Нет", мне сказала. Нет, лучше услышать
тысячу "нет" от неё, чем "да" от любой
другой.
Женщинам только золото нужно да жемчуг,
жемчуг словесный - это товар недорогой.
Срывать браслеты с запястий её не пришлось мне
и никогда не притронуться к груди её нагой.
Даже к порогу её нельзя мне приблизиться.
Господином не быть мне, как и не быть слугой.
В чужие края остаётся только отправиться,
я ж странник, скиталец, беглец, изгнанник, изгой.
Судьбу человека один лишь Господь знает,
всемилостивый, всемогущий, всевидящий, всеблагой.
***
Твоё имя - как остро отточенный карандаш,
как нижняя кромка льда далеко в горах,
как внезапно вспыхнувшее пламя,
как ленивый летний вечер.
Скитаясь по бесконечной Вселенной,
в джунглях философских категорий
и в лабиринтах поэтических образов
я ищу лишь того, что напомнило бы мне
твоё имя.
ДВА ЗЕРКАЛА
Два острова не станут континентом.
Две лодки не составят корабля.
И доктором не стать двум пациентам,
и две чужих планеты - не Земля.
Два противоположных берега, нет, резче -
два рукава, два безымянных пальца рук.
Два слова, два понятия, две вещи,
каким не стать одной ни в год, ни вдруг.
И не сомкнутся два Полярных круга,
не сплавятся две пули на лету...
Два зеркала стоят друг против друга
и отражают только пустоту.
ИИСУС ХРИСТОС
Как трудно каждый день не превращать
в вино простую воду.
Как трудно ничего не обещать
ни человеку, ни народу.
Не мир несу, но меч в моей руке,
но опустить его на слабых не могу я.
Когда тебя ударят по щеке -
подставь другую.
ВЕТХИЙ ЗАВЕТ
Там, из-за городских окраин,
восходит солнце - свет садам...
Но жертвовал напрасно Каин
и в вечность изгнан был Адам!
И Авраам, могилу вырыв,
лопату чистит от земли,
и безутешно плачет Иов
над теми, прежними детьми.
ДУЛЬСИНЕЯ
Ветер в латы ударяет всё сильнее,
умирает солнце, истекая кровью.
Мне нужна на свете только Дульсинея
с неземной, недосягаемой любовью.
Пусть другие ходят на охоту
или покупают мясо в магазине.
Я ведь странствую подобно Дон-Кихоту
по бесплодной, выжженой пустыне.
Ну так что же, все мы жнём, что сеем.
Дон-Жуаном быть мне вовсе неохота.
Лучше я, не поддаваясь чародеям,
снова облекусь в доспехи Дон-Кихота.
Даже если шлем - лишь тазик, чтобы бриться,
я направлю путь свой только прямо.
Совершу, ещё один Печальный рыцарь,
массу подвигов во имя моей Дамы.
Так вперёд! Я вдохновляем ею,
недосягаемой её ко мне любовью...
Ветер в латы ударяет всё сильнее.
Солнце умирает, истекая кровью.
АЛЬДОНСА ЛОРЕНСО
Идальго стар и сумасброден,
к тому же вовсе не богат,
и герцогине не угоден,
и в церкви был сто лет назад.
С ним жизнь связать - ох, будет сраму.
И не за каменной ж стеной...
А что в тебе увидел Даму -
лишь плод фантазии больной.
А мельницы руками машут,
дробя сеньорское зерно,
и во дворцах калеки пляшут,
и киснет в бурдюках вино.
Пожар в Севилье, мор в Гранаде,
день, как копыта клячи, стёрт,
и жмутся нищие к ограде,
и гонят каторжников в порт.
|