| Запись вторая (шестьдесят
третья): ШЕСТНАДЦАТОЕ ЯНВАРЯ Вместо очередной записи
я предлагаю вниманию посетителей нашей
гостеприимной "Квартиры Х" два текста,
предназначенные для публикации в газете "Вечерняя
Уфа". В первом мы с коллегой несколько игриво
рассуждаем о новой поэзии. Не всей, конечно, а
только некоторой.
Кое о чем я уже говорил на сайте, кое о чем еще нет.
Учтите, диалог этот предназначен для рубрики "Мимолетности".
Второй опус появился в "Вечерке" на странице
"Лига профессионалов" - в связи с
трехсотлетием российской прессы.
Мне подумалось, что, сведя эти два текста вместе,
я получу сумму, в которой есть что-то, кроме двух
слагаемых. Возможно, именно заметки на случай
лучше всего не только отражают время, но и
пророчат что-то о будущем. Не дай, конечно, Бог, но
все же... Прорицательство заразительно!
В забытом доме зреет бунт… стихов
Александр КАСЫМОВ:
В последнее время у меня такое впечатление, что
стихов никто не читает.
Илюзя КАПКАЕВА:
Ну ты же читаешь…
А.К.:
Ну да. Привез из Москвы пачку книжек. И сейчас
буду тебя мучить стихами.
Вот послушай:
Я знаю истина проворно
бежит иголкою в стогу,
и грубой сетью стихотворной
ее схватить я не смогу.
Но там, где исчезает тело,
где закругляется земля,
она лежит, как парабеллум,
забытый в ящике стола.
И.К.:
Что-то не нравится мне про парабеллум…
А.К.:
Мне, кстати, тоже. Хотя… появляется он в
стихотворении вовремя. Здесь требуется что-то
неожиданное, шокирующее, может быть.
И.К.:
Это понятно.
А.К.:
Сама мысль о неуловимости истины выражена
достаточно четко, внятно. Для поэта-дебютанта это
уже достижение.
Еще послушай:
В забытом доме зреет бунт вещей.
Ты этот день поправить и не пробуй.
Разбилась чашка с радостью и злобой,
и свитер разошелся на плече.
Повсюду дышит ужас нелюбви.
Раскрой окно и покажи предметам,
Как женщины в оранжевых жилетах
играют желтой горкою листвы.
Грустная осень!..
Вот посмотри книгу – “Сны-синицы”. Автор – Инга
Кузнецова. Издательство “Независимая газета”.
Оказывается, у него есть серия “Поэзия”.
И.К.:
Выглядит достойно. Жаль, в уфимские магазины что-то
эта серия не попадает.
А.К.:
Что тут скажешь? Поэзия не очень ходкий товар.
Может, это и хорошо. Все-таки искусство это
особое.
Кстати, в книге “10/30” тоже есть подборка Инги
Кузнецовой. Подзаголовок – “Поэзия
тридцатилетних”. Издательство _ “МК-Периодика”.
Там представлены десять Максим Амелин, Дмитрий
Воденников, Михаил Гронас, та же Кузнецова,
Александр Леонтьев, Андрей Поляков, Борис Рыжий,
Дмитрий Тонконогов, Санджар Янышев, Глеб
Шульпяков. Последний и составил антологию.
И.К.:
О Воденникове ты что-то уже говорил.
А.К.:
У Дмитрия вышла четвертая поэтическая книга –
в издательстве “О.Г.И”. Там мое послесловие. Но
про эту книгу я как-нибудь скажу отдельно. Дело в
том, что я был в Москве на ее презентации.
А сейчас просто назову еще две книги. Кирилл
Медведев выпустил сборник стихов и текстов
“Вторжение”. Интересный пример опрозаиченной
поэзии, даже прозы в стихах. Хотя эти его перечни
все-таки составляют если не пейзаж, то натюрморт
повседневности. Приметы ее автор выбирает
выразительные, важные - конечно, прежде всего для
персонажа, но не только.
Елена Фанайлова издала книгу под названием
“Трансильвания беспокоит”.
Человеческая ласка и забота
Долго, долго в черном теле
Были все измучены посредством взвода или КЗОТа
Серной кислоты и жидкого азота
Легкие тела, вы быстро опустели
К этим стихам надо привыкнуть. Но в них,
по-моему, есть тоска по любви.
Мне кажется, что просто назвав эти несколько
поэтических сборников, мы с тобой обозначили
тенденции развития современной русской поэзии.
-----
Ситуации, конечно, бывают
разные и оценки тоже.Здесь для связки двух
текстов я позволю себе вставить цитату из
электронного письма ко мне одного литератора с
именем (оригинал - в моей папке входящих):
Что до "10/30" и Шульпякова, то это все черт
знает что, а Шульпяков -
патентованная ... (следует вполне печатное, но
весьма грубое слово - А.К.). Все это не ново само по
себе. Изумляет меня в этой
истории ровно два обстоятельства:
1. Отчего куратор издательской серии "МК-Периодика",
приличный прозаик Игорь Клех, начав со сборников
концептуалистов и метафористов, поручает
составление сборника поэтической молодежи
Шульпякову?
2. Отчего мои любимые Андрей Поляков и Михаил
Гронас соглашаются участвовать в этой ... (следует
малопечатное и весьма грубое слово - А.К.), зная
состав участников и имя составителя?
Вот это действительно странно и некрасиво.
-----
Дурдом и музыка
В далеком отрочестве я любил читать про
журналистов. Например, мне очень нравилось
сочинение Карела Чапека “Как делается газета”.
Хоть пан Чапек показал в своем произведении
сплошной дурдом вместо музыки.
Теперь я читать про журналистов не люблю. Потому
что, куда деваться, действительно – дурдом
вместо музыки.
Что касается музыки, то ей никогда не учился – и
потому про нее почти ничего никогда в жизни не
написал. Правда, дважды имел дело с певицей
Еленой Камбуровой. И вроде бы все обошлось.
Импровизируя вокруг ее концертов, как будто бы ни
разу не ошибся: песня – очень простой жанр. Даже
сложная.
Что касается дурдома, то, как говорит один мой
автор, нормальные люди стихов не пишут (причем,
сам он все-таки их пишет). И потому ко мне как
самому большому специалисту в редакции по поэзии
приходит много странных людей. Приходил даже
один психиатр, но с прозой. Но регулярно. Недавно
переехал в Москву. Пишет, что живет хорошо, только
времени на литературу не остается. Все время
дела.
Понятно, писать – значит бездельничать.
Один раз в советские годы я принимал
председателя ЦК КПСС, Правда, без стихов. Он
пришел и потребовал переслать в Москву приказ
председателю КГБ выслать в Уфу, захваченную
врагами, автоматчиков. Я обещал, но не выполнил.
А теперь про настоящий дурдом. Только ради Бога,
не подумайте, что я про какое-нибудь конкретное
медицинское учреждение говорю или, например,
обобщаю. Один мой автор – талантливый человек
лечился… ну знаете где. Он лежал в этом заведении
месяц, другой, а потом наступил Новый год. А
поскольку санитары в отделении уже привыкли ко
мне и даже перестали спрашивать у пациента: “А
это кто к тебе пришел?” – то вскоре после встречи
очередного какого-то (точно не помню) года, один
из них попросил меня сбегать за чекушкой. Магазин
был через дорогу. И я сбегал.
Вот только не знаю, что было потом в отделении.
И что характерно, я скорее этот свой поступок
расцениваю как героический.
Надо же так втереться в доверие к персоналу!
И я бежал эти… сто или двести метров и думал про
доктора Чехова и его, извините за выражение,
“Чайку”.
Еще я горжусь тем, что на меня как-то накричал
директор одного театра. Я до сих пор не понял, за
что.
Но он не только накричал, но не велел больше мне
ходить о театре, писать о театре. Я до сих пор
иногда пишу. И страшно этим горжусь. Вот недавно в
Москве смотрел спектакль по пьесе Виктора Коркия
(это была антреприза!), а потом пил в буфете коньяк
с режиссером Андреем Россинским и автором. И еще
прима рядом сидела. Но про нее в другой раз. Если
напишу… А то бывает, что не пишется.
Кстати, “Палату № 6” тоже Чехов написал.
Критику тоже нормальные люди не пишут – ни
театральную, ни литературную (я-то больше по этой
части), ни художественную… Нормальные люди пишут
детективы, фантастику и прочую жуть, а потом
несут мне читать. И просят сделать это за три дня
– страниц-то всего 150. Правда, шрифт нечеткий, вы
уж извините…
Я б хотел забыться и заснуть…
Однажды я позвонил Михаилу Рабиновичу (Художественный
руководитель Республиканского русского
драмтеатра РБ) и сказал, что хочу сыграть в “Горе
от ума” Чацкого. Миша был, видимо, настолько
поражен моей наглостью, что до сих пор не
пытается ставить Грибоедова.
А я все играю Чацкого:
- Не образумлюсь… виноват…
Ну и так далее.
Правда, музыкально?
|