| Запись четырнадцатая (сорок
шестая): ВОСЬМОЕ ИЮЛЯ Надолго
остановившись на тринадцатой записи, я хоть и
человек глубоко суеверный, однако же, и не
заметил, как время пролетело, вместив в себя
множество событий. Литературных и
нелитературных, трагических и радостных. Их
невозможно выстроить в один ряд, потому что не
должно быть такого единого ряда, в который
вмещалась бы беда. Не собираюсь, не рискую и не
хочу подменять средства массовой информации, но
гибель двух самолетов над Южной Германией -
событие, конечно, из ряда вон. Хотя ушлые
журналисты, тут же обратившиеся к истории
авиакатастроф, возможно, раскопали в новейшей
авиахронике и кое-что пострашнее...
Меня потрясло не только событие, но и наша
реакция на него. В редакцию, где я служу, стали
поступать стихотворные соболезнования. И знаете,
ни одного внятного. Радоваться или печалиться
теперь уже, что мы разучились горевать в
художественно приемлемых формах? Радоваться или
печалиться, что так фальшивы в своей скорби,
словно бы горе нам не жизнь "показала", а мы
увидели его на экране телевизора или
компьюторном мониторе?..
Я вовсе не оцениваю событие с
узкопрофессиональной точки зрения. И так вышло
совершенно случайно, что трагедия совпала с
некоторыми событиями в литературной жизни Уфы. Я
имею в виду, конечно, приезд в наш город бригады
журнала "Дружбы народов". Причем, бригада
эта прибыла к нам по линии Конгресса
интеллигенции России, а не по, так сказать,
собственной. В настоящее время редакция готовит
к печати шеститомник, условно говоря,
многонациональной российской литературы. Уфа -
город, где живет Мустай Карим (ну и еще некоторые
писатели). Так что понятно, почему три человека из
"ДН" сели в поезд. Кроме того, ведь под эгидой
того же Конгресса интеллигенции готовится
совещание молодых писателей. И каждому графоману
моложе 35 лет страшно хочется поехать в пансионат
под Москвой. Вот экспертом и приходится выбирать
претендентов на казенный кошт. Хоть на недельку.
Что касается журнала... Но об этом позже, позже.
Сейчас мне хочется также назвать две книги,
которые я читал именно в эти траурные дни.
Сборник стихов Михаила Синельникова "Шелк"
("Летний сад": М.-СПб, 2002) и литературные
мечтания (таков подзаголовок солидного тома)
Григория Кружкова "Ностальгия обелисков" (НЛО:
М., 2001). И уже потом, прочитавши и отойдя от
потрясения тем., что случилось с уфимским
самолетом и его пассажирами, я подумал: скорбь
делается легче, мягче на фоне связей культур. И
две эти столь разные книги как раз выстраивают
мост между разными представлениями о высоком и
прекрасном, между разными взглядами ина низкое и
гибельное. Интертекстовые контакты,
интерлитературные связи, явленные нам у
Синельникова и Кружкова, есть тот самый
нравственный фон для восприятия жизненных
невзгод, это грунт, где этика тесно переплетается
с эстетикой...
Не буду углубляться в это свое наблюдение.
"...а полной гибели всерьез", - написал
Пастернак про театр, а не про детей, летящих на
отдых.
Мир трагичен. Технологический мир - еще более.
Информационная открытость порождает эхо - любое
событие приобретает отзвук, иногда искажающий
фактуру. Это неизбежно.
Любое художественное событие рассчитано на
отзвук.
Например, Борис Акунин написал и опубликовал в
"Новом мире" (2002, № :) своего Гамлета.
-Я - чайка!
-А я - Гамлет...
Чайку, как известно, тоже написал Акунин и тоже
напечатал под обложкой "НМ".
Шекспир, умолкни.
Кстати, в том же номере опубликованы хорошие
стихи Владимира Алейникова и Олега Хлебникова,
диковатая проза Сергея Шаргунова (ему
простительно - он молодой, увлекающийся).
Еще раз -кстати. Коллектив "Дружбы народов"
отправлен в неоплачиваемый бессрочный отпуск.
Так что...
Так что хорошо, что есть на свете Конгресс
интеллигенции. |