В этом старинном богемском городке я оказался почти случайно (ибо случайностей не бывает) в конце 90-х. СССР приказал долго жить. В Париже закрывались одно за другим эмигрантские издания, книжные магазины, кинотеатры, крутившие советские фильмы. Благодаря нескольким провиденциальным “случайностям”, подошла к концу моя работа с Великокняжеской семьей, отнимавшая в течение шести лет силы и время, которых не оставалось ни на осмысление, ни на творчество.
Лоуны. 30 тысяч жителей. Старинные крепостные стены над рекой, островерхий, как сталагмиты, собор св.Николая (“Микулаша” по-чешски) – прямо из сказок братьев Гримм, высокая ратуша, где останавливался Наполеон, дом рыцаря Сокола с гербом и пряничной башенкой с двумя флюгерами, рокайлевый особняк “У белого единорога”, средневековые городские врата с таинственным светом в бойницах по ночам. У меня в окне, прямо над письменным столом, за которым выстукиваю сейчас это письмо, парит над дальней горой замок XIII века. Когда я увидел со стороны эти лесистые взгорья и как бы оплывшие потухшие вулканы, я сразу узнал их: они были на гравюре в старинной “Всемирной истории”, которую я любовно рассматривал школьником в уфимской библиотеке...
Марина Цветаева сравнивала мироощущение эмигранта с состоянием сновидения и считала его очень творческим в этом смысле. Сколько бы лет ни прошло, всегда видишь все сквозь радужную пелену отстраненности, будто из воспоминания. Даже когда, как сейчас, этот сон превращается в кошмар. В Париже в 2000-м году, во время страшной декабрьской бури, когда, казалось, гнулись стены домов, прямо над моей квартирой снесло часть крыши. А сегодня ночью Прага была разбужена воем сирен. Началась эвакуация в историческом центре. Заплаканные лица растрерянных стариков, дрожащие собачонки выглядывают из сумок с лекарствами. Такие знакомые, хоженные-перехоженные пражские улочки с их сказочными уголками стали рекой. По той аллее у Карлова моста, где я “случайно” оказался всего лишь 7 июля и из которой прямо на меня вышел японский император, посещавший в те дни чешскую столицу, – по ней течет сейчас почерневшая, злая Влтава.
Нет, в моем городке сухо, он на возвышенности. Я вижу Прагу по телевидению. Первый канал превратился в беспрерывный поток (вернее сказать, потоп) новостей. Вода неумолимо поднимается по 10 см в час и уже покрывает ноги воспетого той же Цветаевой пражского рыцаря у Карлова моста, охраняющего свою легендарную столицу с оголенным золоченым мечом в руке.
Меня поразили кадры залитого водой поля между деревнями, посередине которого стадо обезумевших от страха коров, по колено в воде, сбилось в тесную кучу и бежит, бежит по кругу. Все быстрее. В никуда.
Планета больна. Человечество увлеченно продолжает подпиливать сук, на котором сидит. Земля отвечает бедствиями, катастрофами. Сегодня это юг России, Австрия, Германия, Чехия. Вчера Индия, Турция, Китай. Что завтра? Кто завтра? Бернард Шоу горько заметил в старости, что история учит только тому, что ничему не учит.
Буренки бегут сломя голову. По кругу. Пока хватит сил. Но не дай Бог человеку того, что он может вынести, гласит старинная французская пословица. Ибо он может вынести такое, о чем и подумать страшно.

Александр РАДАШКЕВИЧ.