БОЧКОТАРА НОН-СТОП
В поисках жанра
Не успеваю проверить цитаты. Выдаю чужие слова
за свои.
Тексты Аксенова уже давно растащены на цитаты.
Разворованы. Усвоены. Освоены.
В “Крутом маршруте” его матери Евгении Гинзбург
- тоже не проверил, но так помню - есть эпизод:
героиня в тюрьме вспоминает сына Ваську, который
перед сном просит: “Мама, укрой меня платочком”.
Первое мовистское произведение будущего
классика антисоветской (по духу) литературы.
В когдатошней “Юности”, посвященной юбилею
Валентина Катаева, Аксенов описывал советского
классика, кажется так: с фонариками в глазах...
Валентин Петрович, к которому в Переделкино
нагрянула банда молодых писателей, кричит в дом:
“Эстер, приехали мовисты!”...
Я читал это в отрочестве - и каждое слово казалось
паролем.
Надо сказать, что в какие-то там шестисемидесятые
годы слово мовизм означало почти что
антисоцреализм. Противобетон.
Тем более что партия и правительство в те поры
были сильно озабочены нравственным
совершеннством советского человека. И считалось,
что “Коллеги” вообще-то не образец, а уж подавно
герои каких-нибудь “Апельсинов из Марокко”.
Все эти фонарики в глазах и в слоге-стиле всегда
кого-нибудь раздражали.
И если теперь коммунисты не правят, но находятся
другие раздражающиеся, правоверные, которые
раздражаются даже в Америке, где Василий Аксенов
профессорствует.
Я увидел ту хитрую машину, которую когда-то мы
разломали в баньке. Конструкция была та же в
принципе, но только более сложная, более
величественная. Машина была в движении,
вращались колесе, большие и малые, бесшумно
двигались спицы рычаши, скользили по блокам
ременные передачи, и только слабо пощелкивала
маленькая дощечка.
-Помнишь? - шепотом спросил Дикой.
-Помню, - тоже шепотом ответил я.
Между прочим, героя рассказа зовут, как и отца
Аксенова, Павел. Бывший секретарь Казанского
горкома партии Павел Аксенов из лагеря вернулся.
Дощечка щелкала, словно отстукивая годы нашей
жизни во все ее пределы, а также за пределами,
вперед и назад, и неизвестно уже куда катили эти
бесшумные колеса...
Это называлось в послеоттепель городская
проза, молодежная проза, исповедальная проза...
Сейчас перечитываю - и не понимаю всего этого
критического словоблудия. Просто русская проза.
Тут есть какой-то вечночеховский элемент.
Доктор Чехов. Доктор Аксенов.
Моя коллега Илюзя Капкаева рассказывала, что ее
мама Неля Закиевна училась в Казанском
медицинском вместе с будущим писателем. Когда
отмечался тридцатилетний юбилей выпуска, Василь
Павлович прислал теплую телеграмму.
Мне стало не по себе.
-Забавная штука, - сказал я насмешливым голосом,
чтобы взбодриться. - Для чего все-таки она? А,
Дикой?
Я впервые назвал его Диким.
-Просто, Павлуша, для движения, - опять же шепотом
ответил он, не отрывая взгляда от колес.
Не помню точно, кто из уфимских библиотекарей
мне рассказывал, как прятали книги Василия
Аксенова в те годы, когда их из библиотек
полагалось изымать. Главлит рассылал такой
черный список. Полагалось изъять, уничтожить и
составить соответствующий список. Не всем ведь
читальным залам спецхран полагался.
Не помню, кто... Но рассказ был такой:
-Еще чего! “Коллег” уничтожать!.. Ну акт мы
липовый составили. Я собрала и Аксенова, и “Один
день Ивана Денисовича”, завернула в газету, а
сверток - на подоконник. И... забыла про него. А тут
комиссия. Ладно, за занавеску не заглянули...
Этот писатель в своем движении не совпадал с тем,
как ворочалсиь мысли в головах цекистов-чекистов
и прочих идеологов.
“Говорил он только то, что думал.
И от слов своих не оступался”...
Говорил и писал.
Течет по России река. Поверх реки плывет
Бочкотара, поет. Понизу реки плывут угри
кольчатые, изумрудные, вьюны розовые, рыба
камбала переливчатая...
Плывет Бочкотара в далекие моря, а путь ее
бесконечен.
А в далеких морях на луговом острове ждет
Бочкотару в росной траве Хороший Человек,
веселый и спокойный.
Он ждет всегда.
Аксенов писал в “Юности” про джаз и Алексея
Козлова.
Тоже диссидент от культуры.
Про кактусы, по-моему, и Нани Брегвадзе.
Вот вам и порожняя тара. Плывущая по реке.
Клянусь, мы так не договаривались! Не
договаривались мы, что Аксенову будет когда-то 70
лет, а мне где-то около этого...
Это - Анатолий Гладилин в недавних “Московских новостях”.
Писателем быть трудно, даже если он пишет быстро.
В Советском Союзе писателем было быть почти
невозможно, но они были.
Не думайте, что я про Союз писателей говорю.
Я говорю про нашу жизнь, в которой всегда есть
потребность в тексте - он также бесконечен. Как
житье-бытье человеков. Для моего поколения
Аксенов - одно из первых имен.
Не успеваю сверить цитаты. В Европе наводнение.
По Влтаве и Эльбе, по рекам и морям плывет
затоваренная Бочкотара. Плывет... Куда ж нам
плыть?