| Запись двадцать шестая:
ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЕ СЕНТЯБРЯ После
одиннадцатого сентября не проходит ощущение
ненужности литературы. Когда небоскребы рушатся,
как карточные домики, слово теряет свою силу. Оно
не может ни спасти, ни утешить.
Когда говорят, что американцы сами виноваты в
своей трагедии, не слушайте. Когда утверждают,
что империализм породил себе могильщика сам, не
верьте. Взбесившиеся маргиналы не имеют ни
отечества, ни убеждений. Фанатизм трудно
классифицировать по национальной, расовой или
религиозной принадлежности.
Взрывы в Нью-Йорке и Вашингтоне обозначили
кризис гуманистической идеи. Стало быть, это и
кризис искусства, которое является переводом
мысли о человеке на язык знаков - в текст.
Литературоцентризм вовсе не спасает от террора и
не предупреждает рождения лиц с
террористическими наклонностями от обычных
матерей.
Однако литература все же может закалить
человеческую душу. Думаю, все-таки может. Смысл
этой закалки - в стремлении к пониманию другого.
Клювом, канарейка,
По клетке позвени -
Сразу все изменится,
Засияют огни.
(Что же - пущусь в плаванье!)
Где некогда плавал муж Одиссей богоравный,
Он и сейчас в трех островах
Петляет, плутает.
О звезды! Острова! Вы схожи,
И - люди - мы на вас похожи.
Хотя, скорей, на острова плавучие
И больше схожи с облаком и тучею.
Я цитирую стихи Елены Шварц из чрезвычайно
интересной подборки, опубликованной в восьмой
книжке журнала "Знамя" (сетевая версия - http://magazines.russ.ru/znamia), может,
это уже нечто посттравматическое, но, читая эти
стихи теперь, ПОСЛЕ, думаешь об унижении
богоравного Одиссея и, о том, что никакая
операция "Возмездие" не способна
компенсировать моральный и даже эстетический
урон, нанесенный человечеству в его плаванье к
гавани самосовершенствования (а есть такая
гавань?). О звезды! по тем ли звездам мы сверяли
свой путь?
Трагическое, трагически-мифологическое
миросозерцание Елены Шварц помогает не то чтобы
обжиться в Апокалипсисе, но сохранить душу - для
жизни после него, после него - но не вследствие
его!..
(В скобках - сборник стихов Елены Шварц, вышедший
в "Пушкинском фонде" еще в 1995 году, выгружен
на Вавилон.Ру)
Мне случайно попал в руки томский
журнальчик "Сталкер" (редакторы аттестуют
его как собрание текстов, летом этого года вышел
уже четвертый выпуск; издание имеет сетевую версию). И вот, если
развивать тему, то придется кстати ментальный
очерк "Смерть и культура" (автор - Айон, не
знаю, следует ли склонять это призрачное имя, то
есть принадлежит ли оно женщине или мужчине).
Автор пишет:
Нашу Западную культуру нередко называют
"трагической", поскольку здесь каждый сам
свободен выбирать свое будущее, но в результате
оказывается беспомощен, как котенок. Свобода
предполагает неизвестность, открытость
горизонтов, но она же приводит в отчаяние
непостижимостью перспектив. Смерть для нас - это
темная бездна, любые прогнозы выглядят
наивными...
Как видите, культурологическое сочинение в
данном конкретном случае выглядит прямо-таки
предсказанием Нострадамуса, особенно эта вот
формулировка - открытые горизонты...
А в стихах Германа Власова:
Но полоснет рассвет свежеотточенной бритвой.
Понимаю всю некорректность
"подтягивания" литературного материала к
пережитому человечеством в нынешнем сентябре, но
все же... Должен же быть какой-то смысл в
поэтических озарениях, кроме красоты, кроме
вытеснения темных, первобытных страхов!.. Почему
в одном случае мы говорим о некрофилии, а в другом
о предвидении?.. Почему человечество,
почувствовав какой-то сбой в собственных
настройках, не может попробовать
перенастроиться - хотя бы через слово? И
совершенно необязательно для этого быть гением...
Томский "Сталкер" сигналит читателю (в
общем-то!) о доступности литературного дела.
Например, проза, опубликованная в выпуске, почти
вся - в жанре городской притчи, в которую может
обратиться как трагедия одного индивидума, так и
всего... биоценоза. Притча эта, независимо от того,
чьей рукой написана конкретная ее часть,
старается поблескивать холодным металлическим
блеском. Ни в коем случае не быть сопливой. Жизнь
если не убийственна, то самоубийственна.
Настолько, что это способен осознать буквально
каждый пользователь буквально каждого
компьютера.
ПК задает ритм жизни и текста о жизни. И в этом нет
ничего дурного. Чем больше мы напишем сочинений о
том, как живем, тем скорее поймем, - как все же?.. И
куда мчатся птицы, самолеты, семенят люди...
После террора трудно читать самиздат.
"Сталкер" - попытка выстроить мост между
литературой и сетературой, представить
интеллектуальную текстовую игру как набор букв,
пригодных для интеллектуального же чтения.
Уровень текстов - достаточно приличный. Проза
стремится быть, несмотря на свою холодность, еще
и поэзией. Она эссеистична и порой эзотерична.
Поэзия... Есть, есть хорошие стихи. Даже, более
того, - умные! Вот пример:
Немного уже осталось, совсем немного.
И слов немного, и даже людей немного.
Настолько немного, что даже одна пирога
вместит всех индейце племени Одиноко.
Это - Александр Бергельсон (Новосибирск). И вот
еще - из него же:
Бог уходит в утробу арок.
Бог уходит в провалы улиц.
Бог уходит, мы остаемся,
мой, себя обманувший Улисс.
И дальше:
Я, спасенья не заслуживший,
я, не самый успешный вроде,
я, друзей своих переживший,
я, видавший, как Бог уходит,
я, воспитанник этих улиц,
подворотен несчастны путник,
говорю вам: вернулся Улисс,
только это - не я, а спутник.
Вот и говорите, и доказывайте, что стихи
обратной силы не имеют... (Кстати, интересно
внимание совершенно разных авторов к одним и тем
же мифологемам!..) После одиннадцатого сентября
все имеет обратную силу. Жизнеутверждающий
пессимизм занимает место улыбчивого оптимизма. И
это дает надежду на то, что человеческое в
человеке возобладает!
P.S. Читал заново "Войну балбесов"
Алексея Слаповского и нашел там нечто ироничное:
Всякий город страшен. Вот Нью-Йорк. Я видел
фотографии и телевизор. Страшно. Небоскребы и
машины, машины и небоскребы.
1992 год, между прочим. Всякий город страшен,
когда в небоскребы врезаются крылатые машины... |