Запись двадцать девятая: ПЯТОЕ
НОЯБРЯ
Все-таки вернусь к девятому "Нёману".
Каюсь, был я тороплив в прошлый раз, неглубок и
мелок.
Ибо не разглядел в минском журнале стихов
Михаила Шелехова и "Легкого мужского
романа" (жанр у романа обозначен - повесть!)
Анатолия Андреева.
"Легкий роман" (в дальнейшем - "ЛМР") не
следует путать с произведением Ольги Новиковой
"Мужской роман", хотя некоторая общность
просматривается - авторы отряхают от ног прах
устарешей эстетики-морали, иронизируют над ней и
вот так, иронизируя, быстро-быстро и
славно-славно катятся колбаской по Малой (иль все
же Большой?) Спасской прямиком к уютной пошлости,
доводя ее концентрацию до степени высшего
похабства.
Единица измерения для "ЛМР" - одна Люська,
всего у персонажа семнадцать, кажется, Люсек и
есть еще Вероника. Есть Люськи, которые не
удостаиваются отдельного воспоминания, а
есть - которые удостаиваются
сентиментально-пафосного описания, со слезой и
спермой - ну то есть с обычными мужскими
выделениями, а также обычными рассуждениями - о,
ироничными! - о женской красоте, о правилах
писания неправильных романов (или повестей?) и
т.д. Ну и, конечно, бандиты (почти виртуальные) и
невеста сына, которая шлюха, потому что жертвует
своим телом, и в которую готов влюбиться papa...
Всем моим читателям обещаю скидки.
Евгений Николаевич, оказывается (к концу
текста), риэлтор. Привет от Андрея Волоса с его
"Недвижимостью".
Ласковые сети "Легкого романа", женский
роман (или повесть) для подростков за сорок,
провинциальная эстетика кактусов-фикусов новой
жизни, где все нестыдно, а если что и стыдно, то
как раз этим и следует гордиться. Канарейка
красивого похабства распевает в клетке на
подоконнике то у одной Люськи, то у другой!.. Люся,
Люся, я тебя боюся!
А вот стихи Шелехова мне понравились.
Ты постой, звезда, в синеве!
Полежу еще в синеве.
На живой и мертвой траве,
На сыром от слез берегу.
Николай Рубцов жив!
Фольклор как источник вдохновения неисчерпаем.
Про восьмой (двадцать четвертый) выпуск
альманаха молодой литературы "Вавилон" уже
много было написано. Господа Дмитрий Кузьмин и
Данила Давыдов, составившие его, сделали хорошее
дело.
"Вавилон" получился этаким гипертекстом.
Авторов, можно сказать, два - один поэт, другой -
прозаик. Однако в первом разряде я все-таки
выделил для себя Кирилла Медведева и Александра
Грабаря.
Там, где русский народ, там скрывается Бог,
Он не хуже других, не хорош и не плох,
То ли огненной шапкой на мёртвом воре,
То ли белкою шалой в лужёном стволе.
Такое, конечно, можно написать лишь в
Дюссельдорфе, то есть большое видится на
расстоянии. Есть предметы, есть метафизика. Но
нет поп-арта, нет впадения в крайности служанки
философии (поэтической).
Во втором назову Вадима Калинина (если так
писать, то как жить?) и Валерия Нугатова.
Нугатовский текст "Лес, луга" кажется
конспектом романа. Концетрация положений и
ракурсов такова, что текст кажется не написанным,
а приснившимся. Впрочем, так оно и есть.
Много прозы, выдаваемой за стихи. Наблюдений в
микроскоп, а также за картинкой на мониторе.
Много "кусочков" (помните булгаковского
персонажа?) - проза распадается на абзацы и
фрагменты. Калейдоскоп, конечно, веселый, но
чересчур психоделический (даже не бред и не
сновидения, а ошметки видений). Витальной силы не
хватает.
Хотя если всю книжку прочесть как роман о
пришедшем поколении, то - см. начало, то есть
поклон составителям-редакторам.
|