Купчиха в романе Писемского любила мужа — по закону, офицера — для чувств и кучера — для удовольствия. То есть всех по-своему, но каждого вполне искренне.

Это совершенно тот же принцип, по которой пятисотлетний византийский герб, трехсотлетний петровский флаг и шестидесятилетний советский гимн составляют теперь единый комплекс государственных атрибутов. Что тут от заповеданного предками и освященного традицией закона, что от лихости и щегольства несколько конногвардейского толка, что от трогательной любви к простому человеку — разъяснять представляется избыточным.

Что ж, как говорят социологи, память — один из главных компонентов идентичности. Ежели советский гимн народонаселению и до сих пор привычнее и роднее, тут ничего не попишешь. В том числе и в буквальном смысле — я имею в виду новый текст. Чтобы вытравить из памяти строки типа “нас вырастил Сталин”, недостаточно создать даже и гениальный поэтический опус — придется подождать, пока вымрут все те, кому с детства накрепко втемяшился старый текст. Впрочем, и тогда возможность его реставрации окончательно не исчезнет.

Реставраторы почти всегда страшно радуются, когда под слоем новых записей удается различить первоначальный текст — хотя бы потому, что он освящен и санкционирован древностью... Во всяком случае, память народная (или коллективное бессознательное, если кому больше нравится такая терминология) — не магнитофонная лента; прежде напечатленное не исчезает бесследно.

Что же касается собственно музыки — у народа к ней вообще отношение своеобразное. Это мне на ум приводит диалог одного композитора с извозчиком: “Ты музыку любишь?” — “Нет, барин, я непьющий”.

Вслед за государственными атрибутами, как мы, впрочем, и предполагали, кремлевские власти озаботились Конституцией. Неплохо бы, дескать, и ее перекроить если не до скончания века, то в самом начале будущего. Некоторые проекты уже опубликованы.

Везде видна умеренность и аккуратность. Никто не собирается переписывать основной закон до основанья, а затем... Речь идет лишь о новой редакции.

Конструкцию президентской республики предлагапется сохранить, но полномочия президентв осторожно расширить. Причем не только во времени — с четырех до пяти лет, но и, так сказать, в пространстве.

Региональное законодательство впредь предлагается согласовывать не только с федеральными законами, но и с указами президента: таким образом, слова его приравниваются к гласу народа, озвученному избранными эти народом депутатами.

Кроме того, президент получает право приостанавливать полномочия глав губерний и республик — не то чтобы прямо казнить и миловать, но, так сказать, ставить в угол... по новому проекту Российская федерация будет состоять именно из губерний и республик — отнюдь без всяких там краев и округов... То есть некоторые субъекты будут все-таки более равны, чем другие, но неразбериха, по идее, поуменьшится. Число самих субъектов тоже предполагается уменьшить, но не радикально, а штук этак до 60.

Президент сам получает возможность назначать генерального прокурора. Видимо, в свете десятилетних беспрерывных прокурорских похождений предполагается, что президент сам лучше кого-либо сумеет выбрать человека. более всего на него похожего.

Думу предполагается избирать исключительно по одномандатным округам. Совет федерации совсем не ликвидируют — просто закрепят нынешний порядок назначения сенаторов. Про Госсовет в проекте ничего не сказано.

Самое пикантное, что авторы новой, путинской конституции те же, что и авторы прежней — ельцинской: называют фамилии Георгия Саттарова, Михаила Федотова и пр. — все бывшие советники и помощники Ельцина...

Впрочем, жизнеспособность этого проекта легко выяснить. Текст нового старого гимна, по слухам, предполагается принять еще в этом году. Если победит вариант самого заслуженного нашего гимнюка Сергея Михалкова — очень вероятно, что тот же принцип косметического ремонта возобладает и в отношении разработчиков конституции.

В бытность мою на действительной срочной службе однажды прислали нам нового командира роты. Он сразу никому не понравился. И внешне — маленького роста, вздорный и невзрачный, особенно супротив прежнего командира — статного блондина по имени, между прочим, Александр Пушкин (правда, по отчеству Борисович). И по другим причинам — за нашу аристократическую первую роту он попытался взяться круто и везде насадить свои порядки; дескать, личный состав погряз в пьянстве и разложении, и далее этого терпеть невозможно... Поэтому он первым делом, по договоренности с командиром части, перетасовал личный состав роты, сослав половину старшего, самого растленного призыва, и среди них многих моих приятелей, дослуживать в самые глухие дыры.

Поскольку личный состав роты менялся прямо на глазах, вскоре понадобился новый список вечерней поверки. Изготовить его довелось мне — я от случая к случаю выполнял в роте обязанности писаря и художника, уклоняясь таким образом от тягот и лишений воинской службы. Так что месть была и скорой, и праведной.

Новый список представлял собою огромную красную папку с золотым тиснением на обложке. Когда новый командир выходил перед строем и разворачивал список, из-за него виднелись лишь споги и фуражка. Сам он строя, ясное дело, тоже не видел и ничего заподозрить не мог — рота давилась от хохота беззвучно.

Понятно, у нас уже вроде бы стало традицией переписывать конституцию под каждого нового национального лидера (некоторые, впрочем, как Хрущев, например, предпочитали переписывать партийные программы; но выходило еще смешнее)... Как это там пишут анонимные доброжелатели: “Перепишите это Письмо сорок раз, и тогда Вам будет Счастье...”

Я вовсе не враг традиций. Просто прежде чем переписать законы под нового самодержца, неплохо бы выяснить его истинный масштаб как человека и политика. И по крайней мере, не принимать под него конституцию в самом начале его поприща, когда еще и года не прошло с тех пор как он оказался на троне. А то ведь мало ли какой конфуз может приключиться...

Вообще же благословенны те страны, где тексты гимнов и законов отнюдь не переписываются под каждого нового властителя. Как это говаривал в “Собачьем сердце” профессор Преображенский: “Нет, вы мне дайте настоящую бумагу!... Окончательную. Фактическую.”